Также той осенью Вебер – прежде гонщик, а теперь управ­ляющий команды WTS в Формуле-3 – предложил Шумахеру принять участие в тестовых заездах на «Нюрбургринге». Кауфманн приехал туда со своим пилотом Франком Биелой. «Он выступал за нашу команду в германском чемпионате Формулы-3. Биела финишировал в чемпионате третьим, хотя фактически имел шанс на победу. На «Нюрбургринге» Биела выехал на трас­су и в течение пяти или шести кругов «Рейнард» команды WTS следовал за ним, управляемый, как я думал, их постоянным пи­лотом Франком Ангстлером. Да, я думал, что это был Ангстлер на машине с двигателем «Альфа», хотя это казалось странным, потому что он не был так быстр в Формуле-3, всегда на полторы-две секунды медленнее, чем Биела. Я не знал, что в «Рейнарде» сидел Шумахер.

Биела остановился и спросил меня: «Какое у меня время?» Мы показали ему результат на круге, и он сказал: «Это невоз­можно, потому что Шумахер постоянно был прямо позади меня. Как?» Я сказал: «И все же время точное. А так как он был прямо позади тебя, он, должно быть, показал то же самое время». И это был первый раз, когда Шумахер сидел в машине Формулы-3! Вы знаете, я не мог поверить в то, что видел. У него не было никако­го опыта, но он мог держаться наравне с Биелой».

Шумахер вспоминает: «После 20 кругов я был быстрее, чем Ангстлер. Я был быстрее на 2 секунды, и они заставили меня под­писать контракт немедленно». Вебер станет многолетним менед­жером Шумахера. Они начнут выступать в немецкой Формуле-3 в 1989 г. Формула-3 стала главным шагом вперед, так как там была великолепная конкуренция между гонщиками вроде Френтцена, Карла Вендлингера и Мишеля Бартельса. Френтцен вспоминает пятый этап в Цельтвеге: «ONS (Oberste National Sportkommission) поддержала Михаэля и меня, пообещав, что тот из нас, кто выиграет эту гонку, получит возможность испы­тать болид Формулы-1. Мы оба прекрасно знали об этом, так что завязалась тяжелое сражение. Он был быстрее меня, и мне было необходимо отыграть примерно десятую долю секунды в Бош-Курве (ложкообразный правый поворот на последнем участке круга). Эта одна десятая позволила мне приблизиться к нему на выходе. Я выбрал короткий внутренний радиус – там только две траектории, внутренняя и внешняя, потому что середина очень скользкая. Михаэль вошел в поворот с внешнего радиуса, при­ближаясь ко мне, мы столкнулись, и я вылетел с трассы, но все-таки сумел закончить гонку вторым. Тогда мы впервые попали в обоюдную аварию. Иногда он был быстрее, чем я, иногда нет, но у нас тогда складывались нормальные отношения, несмотря на острую борьбу, но всегда честную».

После 11-го этапа на «Нюрбургринге» журнал Autosport сооб­щил, что «Шумахер сохранил надежды на победу в чемпионате». Главные герои первенства Вендлингер, Френтцен и Бартельс по­пали в аварию в первом повороте, когда Бартельс подтолкнул Френтцена сзади и отправил его в разворот. После первого круга Шумахер оказался на безопасном расстоянии. Чемпионат закон­чился с результатами: Вендлингер – 164 очка, Френтцен и Шу­махер – по 163. Тяжелый сезон. Бартельс вспоминает, что чет­верка лидеров не очень много общалась друг с другом, потому что соперничество было очень жестким. «Я выиграл большинство гонок (три, как и Френтцен; Вендлингер и Шумахер – по две), но у меня было больше всех аварий. Мы были молоды и немного сумасшедшие. Всегда соревновались на грани возможного».

В ноябре Шумахер поехал в Макао, на гонку престижа, со­стоящую из двух заездов. Он выиграл первый и лидировал во втором, пока британец Джулиан Бейли не опередил его. «Да, я выиграл у него в Макао, – говорит Бейли, – и он действитель­но был хорош, но я помню две вещи. Мы заканчивали квалифи­кацию, а затем он шел и играл в теннис в течение четырех-пяти часов или до позднего вечера для поддержания формы. Он был самым физически натренированным тогда, и он самый натрени­рованный теперь в Формуле-1. Как гонщик он всегда был на пре­деле риска, и можно было подумать, что его машина живая, по­скольку ее задняя часть всегда была в работе. Это – признак высшей степени мастерства. Сенна мог делать то же самое, его автомобиль, казалось, танцевал, находясь на трассе. Вы можете видеть, как Алези сегодня делает это. Другие, кажется, ведут свои машины как по рельсам. А это не одно и то же».

Шел 1989 год. Карьера Шумахера развивалась шаг за шагом по вполне стандартному пути. В 1990 г. все изменилось. Глава спортивного отдела «Мерседеса» Йохан Неерпаш соблазнил мо­лодых гонщиков Чемпионатом мира по автоспорту, известному как «Группа С», и уговорил Френтцена, Вендлингера и Шумахе­ра наняться в партнеры к более опытному Йохену Массу, годя­щемуся по возрасту им в отцы. Неерпаш оставил без изменений другую пару, Жана-Луи Шлессера и Мауро Балди. Шумахер объяснял тогда свою логику: «Нормальный путь – Формула-3, Формула-3000, Формула-1, но получить хорошую машину не так легко, так же, как и попасть в хорошую команду в Формуле-3000. Для меня этот путь надежнее. Нормально, что только два лучших гонщика в Формуле-3000 получают контракты с Формулой-1, но я могу выигрывать гонки за «Мерседес» и получать за это деньги (что немаловажно). Потом, возможно, «Мерседес» решит прий­ти в Формулу-1».

Это также означало второй сезон в германской Формуле-3, но перемежающийся с гонками спортпрототипов. Масс подчеркнул: «Я знал Михаэля еще до Группы С, потому что одно время я вла­дел командой «Опель-Лотус» и пригласил нескольких гонщиков, и он был в их числе. Он отказался, сказав: «Нет, я еще не готов». Тогда он выступал в Формуле-Форд. «Опель-Лотус» был бы чем-то новым для него, но он не согласился, потому что не думал, что был способен хорошо делать это. Одна из его сильных сторон: он не соглашался водить что-то, в чем он не чувствовал себя удобно. Он никогда не принимал то, что было слишком быстрым для него. «Я еще не привык к гоночным автомобилям, так что не хочу этим заниматься», – сказал он мне. На меня это произвело большое впечатление. Я подумал, что это очень зрелое отноше­ние. Поэтому мы взяли Френтцена и Марко Вернера, другого не­мецкого парня, который имел большой опыт в Формуле-3 и также был очень хорош. Так или иначе, тогда я впервые повстре­чал Михаэля».

«Теперь, в Группе С, мне дали очень мало времени, чтобы от­ветить, хочу ли я быть партнером трех молодых ребят, но мне потребовалось меньше часа, чтобы решить, да или нет, – про­должал Масс. – Идея принадлежала Неерпашу, и «Мерседес» сыграл большую роль в трудоустройстве молодых гонщиков. От меня требовалось наставничество – Шлессер не захотел утруж­даться, Балди тоже. Я сказал «Ладно, я сделаю это». Я решил, что это будет интересно. Я любил молодежь и так или иначе не имел ничего против, потому что мне не надо было никому и ни­чего доказывать».

«Если вы – молодой гонщик, пришли из Формулы-3 и хотите попасть в Формулу-1, если у вас есть деньги, то это не вопрос. Но это не означает, что если вы бедны, то путь в автогонки для вас закрыт. Туда можно попасть и другим способом, хотя, как утверждает Масс, «никто не возьмет вас в Формулу-1 только потому, что вы очень быстры. Кое-что еще должно стать очевидным: то, что Вы лучший. Одно время все надсмехались над автогонщика­ми, но внезапно люди поняли, что автогонки – это серьезно, од­нажды люди в это поверили».

Таким шансом и воспользовался Михаэль. Это было обдуманное решение. Тестовый контракт с «Мерседесом» имел некото­рую ценность, особенно на перспективу.

«Молодые пилоты присоединялись ко мне, насколько это соот­ветствовало их гоночному расписанию, – говорил Шлессер. – Поначалу все трое были приблизительно равны, хотя им потре­бовалось различное количество кругов, чтобы добиться этого.

Легче всего давалось Френтцену, но Шумахер был наиболее думающий.

Френтцен обладал недюжинным талантом, вероятно, боль­шим, чем другие, но его работоспособность, возможно, не была большей, чем его способность анализировать. Я подчеркиваю – «возможно».

Он делал немного ошибок в германской Формуле-3, и Шума­хер также сделал немного. Но я хочу отметить, что один парень – Шумахер, – возможно, более сосредоточен, чем другой, воз­можно, он чувствует, что должен работать больше других. Это Шумахер как он есть. Возможно, это его подсознательная реак­ция на оценку собственных возможностей.

Шумахер был очень хорошим учеником. Он был способен принимать решения – неважно, правильные или неправильные, что является другой его сильной стороной. Обычно решения были правильные, реже ошибочные. Если решение было непра­вильным, то он был способен признать это. Он учился на ошиб­ках и исправлял их. И он не повторял их.

Я помогал ребятам, но не говорил: «Не делай этого снова». Их собственных способностей было вполне достаточно для того, чтобы самостоятельно решать проблемы и находить ответы. Но я всегда им помогал. Я был очень открыт с ними, потому что не было необходимости что-либо скрывать. Я никогда не пытался получить какую-то выгоду, используя больший багаж знаний. Я никогда не вел их преднамеренно неправильным путем. При­знаться честно, было даже очень интересно наблюдать, как эти дети развивались».

Шумахер испытал «Мерседес» и заявил, что «действительно, у него оказалось намного больше лошадиных сил, чем у тех машин, к которым я привык, но после первых шести кругов все встало на свои места, а после 40 кругов на первых тестах я был лишь на 0,2 секунды медленнее, чем Масс».

Френтцен тоже был быстр. Команда была довольна.

Дэйв Прайс, гоночный инженер, вспоминает тесты на трассе «Поль Рикар»: «Было безумно холодно. Приехали молодые гон­щики. Я был настроен несколько скептически в отношении Шу­махера. Он собирался впервые сесть в 700-сильную машину, ко­торая весила в три раза больше, чем автомобиль Формулы 3 и обладала в три раза большей мощностью. Машина в его руках выглядела нервной, заезжала на все бордюры, ерзала, дергаясь, но, наверное, все так и должно было быть, ведь ему – как и ос­тальным – нужно было узнать, как это делается. Я решил, что в нем все-таки что-то есть».

Френтцен говорит: «Мы тотчас оказались под психологичес­ким прессом, так как втроем делили одну машину, и каждый должен был показать себя лучше, чем остальные. Поэтому ника­ких оправданий. Будто держишь в руке колоду карт, но все могут их видеть.

Мы могли изучать результаты друг друга, основываясь на дан­ных телеметрии.

Мы знали, почему Михаэль был быстрее в один день, я в дру­гой, а Карл в третий. Это создавало между нами некоторые труд­ности. У нас с Михаэлем отношения были лучше, чем у любого из нас с Карлом, который всегда был «себе на уме». Он был немногословен, никому не доверял, он все хранил в себе».

Вендлингер и Френтцен не участвовали в германской Форму­ле-3, но Отто Рензинг пришел туда: «В течение сезона я сосредо­точился только на Михаэле, потому что он был единственным, кого надо было победить; думаю, перед собой он ставил такую же цель относительно меня. Иногда это казалось забавным, по­тому что мы были в хороших отношениях и вместе тренирова­лись. На трассе мы были соперниками, но вне ее мы делали многое вместе и весело проводили время. Он был гонщиком очень высокого уровня. Он упорно трудился и все время думал о гон­ках. Таких, как он, очень мало. Михаэль учитывал все, что могло помочь ему победить». Шумахер должен был дебютировать в Силверстоуне в качестве партнера Масса. В субботу во время свободной сессии, когда Шумахер проезжал по прямой «старт-финиш», в момент переключения на пятую передачу сломался рычаг коробки передач. Он припарковался на обочине, механики выбежали к нему и провели быстрый ремонт. Шумахер включил третью передачу и поехал в боксы. Судьи исключили автомобиль из гонки за работы, проведенные «вне боксов», и дисквалифици­ровали самого Шумахера за то, что он доехал до боксов, не при­стегнув ремни. «Они утверждают, что я не пристегнул ремни без­опасности, – говорил Шумахер, – но я сажусь в машину (после ремонта на трассе), завожу ее, закрываю дверь и затем застегиваю ремни. Потом я заезжаю в боксы, прежде, чем глушу двигатель, расстегиваю ремни, а затем открываю дверь, и только в этот момент видно, что ремни расстегнуты!»

В Дижоне Шумахер и Масс после квалификации оказались во втором ряду. «Я хорошо помню, – говорит Масс, – этот первый год в Дижоне. Трасса была довольно сложной, а «Мерседес С9» не особенно удобным в управлении. Михаэль был чуть медленнее, чем я, возможно, я был в лучшей форме или физически сильнее и мог больше использовать силу рук, но я видел, как он прибав­лял». В день гонки было очень жарко, и сцепление с покрытием трассы было неважным. Шумахеру удавалось держать хороший гоночный темп, не расходуя слишком много топлива, так что после лидирования на протяжении трех кругов он заехал в боксы и передал Массу машину с оставшимся топливом, и Масс смог включить турбонаддув до конца гонки. Шлессер и Балди победи­ли, Масс и Шумахер финишировали менее чем в четырех секун­дах позади них после 127 кругов.

Вспоминая то время, Шумахер говорит: «Тогда мне было только 20. Я попал в команду молодых гонщиков «Мерседеса». Тогда я решил: возможно, это то занятие, что обеспечит мою жизнь».

Михаэль хотел выиграть у Рензинга чемпионат Формулы 3 уже на «Нюрбургринге». Он выиграл поул-позишн (1:36,63 про­тив 1:37,70 у Рензинга) и под дождем повел в гонке, но в первом повороте его и Рензинга машины соприкоснулись. «Это вытолк­нуло Михаэля на середину трассы, – говорит Рензинг, – но в повороте после столкновения меня занесло, потому что мое пе­реднее антикрыло было погнуто. Я вынужден был пропустить всех вперед. И на самом деле «стартовал» с последнего места. Я знал, что, если финиширую впереди Михаэля, вопрос о чемпионе оста­нется открытым, в противном случае он победит».

Впереди разгорелась борьба между едущим четвертым Шума­хером, Вольфгангом Кауфманном, идущим на третьем месте, и Фрэнком Крамером, настигшим Шумахера и обошедшим его на 14-м круге из 23. В правом повороте перед финишной прямой на предпоследнем круге Шумахер и Кауфманн сцепились, но смогли продолжить гонку и не потеряли ни одного места. Однако Рензинг уже добрался до пятой позиции и, воспользовавшись «раз­боркой» впереди, обошел Шумахера, который немедленно контратаковал. Его занесло, и он финишировал пятым. Победил Петер Заковски, следом за ним финишировали Крамер, Кауфманн и Рензинг.

Впоследствии Рензинг был дисквалифицирован за опасный маневр и обгон под желтыми флагами. Шумахер выиграл чемпи­онат.

Сезон германской Формулы 3 закончился в Хоккенхайме. Среди участников был Мика Хаккинен из команды Marlboro West Surrey Racing (WSR) на машине Ralt RT34 Mugen. Финн победил. Дик Беннетс, управляющий командой WSR, сказал: «Это была легкая прогулка. В Имоле мы победили 42 итальянцев в их Формуле-3, и Грэм Богл из «Marlboro Швейцария» в шутку сказал: «Я хочу увидеть тебя в Хоккенхайме и хочу, чтобы ты пересек финишную черту прежде, чем кто-либо другой появится на финишной прямой».

В Хоккенхайме WSR перенес ужасные проблемы. В первой 30-минутной тренировке мы выбрали неправильные передаточ­ные числа, потому что никогда не были в Хоккенхайме прежде. В первой квалификации мы поднялись до шестой позиции, все еще с небольшой осечкой – все еще с неправильными числами. Ночью мы предприняли еще один шаг. Мы попробовали множе­ство вариантов и получили нужные скорости. Из запасного авто­мобиля мы взяли всю электрическую проводку и поместили её в гоночный. В субботу Мика отправился на трассу на старых шинах и, проехав круг, вернулся в боксы. Он сказал: «Коробка передач отличная, шасси отличное, так что наденьте новый ком­плект шин». Он занял поул-позишн, выиграв секунду.

Все, что мы знали о Шумахере к тому моменту, – только что он на днях победил в германском чемпионате Формулы-3. Мы слышали о нем, но никогда не видели. Шумахер проехал круг за 2:09, так что я сказал Мике: «Ты только побереги шины на разо­греве для быстрого круга». Он проехал быстрый круг – и мы не смогли поверить своим глазам – 2:08! Ошеломляющий круг...»

Хаккинен легко победил.

Кульминацией сезона Формулы-3 стали гонки в Макао и на трассе у горы Фуджи (Япония). Шумахер подготовил свой Reynard-Spiess VW к новой борьбе с Хаккиненом, не говоря уже о Рензинге, который, врезавшись в стену во время квалификации, закончил соревнования. Беннет вспоминает: «Так как мы побе­дили Михаэля в Хоккенхайме, все говорили, что здесь, в Макао, он собирается взять реванш. Гонка состояла из двух заездов. Мика победил в первом. Помню, он пошел на последний круг в четы­рех с половиной секундах впереди Шумахера, а затем сбавил темп и победил с разницей лишь в две с половиной секунды (Хаккинен 35:44,07, Шумахер 35:46,73). Я устроил ему взбуч­ку за это. «Почему ты сбросил скорость, – спросил я его. – Ведь чем больше лидерство в первом заезде, тем больше запас во втором». – «А-а, – сказал Мика, – нет проблем». Типичный Мика».

В начале второго заезда Шумахер перекрыл дорогу Хаккинену и мгновенно пробился в лидеры.

Потом журнал Autosport сообщил, что Хаккинен был ближе, чем когда-либо, к коробке передач Шумахера, когда они подъ­ехали к правому повороту после боксов. Тогда он сместился вправо, чтобы пройти Шумахера, а Шумахер, в свою очередь, перемес­тился чуть правее, чтобы блокировать соперника, и Хаккинен снес хвост «Рейнарду», а его Ralt влетел в левый барьер, затем пересек полотно и замер.

В оцепенении никто не мог поверить в то, свидетелями чего только что оказались. Хаккинен выпрыгнул из своей машины, швырнул перчатки на землю, всем своим видом говоря о колос­сальном расстройстве. Просто он сглупил.

Беннет говорит: «Шумахер поразил меня своей очень хорошей физической формой, тем, что он очень умный пилот, мысленно со­бранный и просто хороший парень. Мы говорили – я хотел уз­нать его точку зрения по поводу аварии, – и он сказал: «Естест­венно, я не собирался позволить Мике легко себя обойти. С него было достаточно и второго места».

О закончившемся сезоне Шумахер сказал: «Все уроки, кото­рые я получил в картинге, я использовал, когда участвовал в Формуле «Кёниг» и Формуле-Форд-1600. То же самое касается Формулы-3 и школы «Мерседеса». Там я многое узнал о мощности, перегрузках и торможениях. После этого я стал ездить на­много быстрее. Мне не приходилось сталкиваться с этим до того, как я пришел в «Мерседес», и затем, когда я вернулся в Формулу-3, я чувствовал, что могу тормозить в последний момент и все еще держать машину под контролем. К тому моменту я привык к ско­рости, и это было прекрасное чувство. При управлении «Мерсе­десом» вы меняете стиль вождения. Затем это очень помогает в Формуле-3, особенно в приобретении способности чувствовать машину, умении наиболее оптимальным образом использовать шины. Я считаю, что в мощности «Мерседеса» нет ничего не­обычного. Иногда команда думает, что я взбешен, потому что прихожу и говорю, что двигатель не работает должным образом. Они знают, что я возвожу напраслину...