Шумахер стартовал рядом с Мэнселлом, занявшим поул-позишн. На зеленый свет Мэнселл и Патрезе вырвались вперед, Алези протиснулся впереди Шумахера до первого поворота. Это была дождевая гонка. «Трасса оказалась такой скользкой, что поначалу не было буквально никакого сцепления с дорогой и трудно было просто двигаться вперед». Михаэль преследовал Алези в течение семи кругов. В какой-то момент немец просунул нос «Бенеттона» внутрь правого поворота, а Алези поворачивал так, что они почти коснулись колесами. Но Шумахер удержался на трассе. Мэнселл показал самый быстрый круг и обошел Патрезе на 16-м круге. Патрезе сошел на 20-м круге, врезавшись в стену. Шумахер отставал от Мэнселла на 22 секунды на 21-м круге, когда начался дождь, а к 34-му кругу сократил свое отставание до 15 секунд, а затем и до 7,01 секунды. За 15 кругов до финиша он показался в зеркале заднего вида Мэнселла в облаке брызг.

«Я не заметил, как добрался до Мэнселла, пока отставание не сократилось до пяти секунд. Я думал, что он, должно быть, вылетел или что-то в этом роде, но, когда он снова стал отрываться, я не смог ничего поделать. Я сконцентрировался на том, чтобы закон­чить эту гонку, проходившую в ужасных условиях. На последних кругах я молился, чтобы ее остановили. Это было сражение не с соперниками, а за то, чтобы остаться на трассе». Мэнселл опере­дил его на 23 секунды.

Шумахер показал замечательную серию из четвертого, дваж­ды третьего и второго мест. Он показал способности, которые многие подозревали в нем, после того как он открыл для себя новую трассу – Кьялями, наличие которых он доказал, опере­див Сенну в Мексике. Он также показал замечательное умение управлять норовистым «Бенеттоном» в Испании.

В Имоле он вылетел с трассы. «Я сделал ошибку и должен был заплатить за это. Это только моя вина, но этот случай лишь под­тверждает все, что я говорил о себе в течение долгого времени и о чем все забыли. Мне только 23, я участвовал менее чем в дю­жине Гран-при, и я еще только учусь. Я должен делать ошибки и надеюсь, что люди понимают это. Это неудивительно, несмотря на то, что я пытаюсь сделать все возможное, чтобы их избежать. Имола меня многому научила. Сцепление с дорогой и износ шин здесь основные факторы, точно так же, как двигатель и тормоза, потому что это техничная и очень сложная трасса. Я обнаружил, что в пятницу машина проходила одни повороты намного лучше, чем другие, и я был расстроен тем, что не смог подняться выше четвертого места (позади Мэнселла, Сенны и Бергера). Думаю, один из самых незабываемых моментов был, когда меня развер­нуло на 360 градусов. Я попытался сделать слишком много».

«В субботу было еще труднее. По ходу заездов мы проделали различные изменения, но ни одно из них не дало желаемого ре­зультата. По крайней мере я чувствовал, что мы хорошо готовы к гонке. Мартин прилично стартовал, и на первых кругах я дер­жался рядом с ним, пока не сделал ошибку. Я просто потерял машину и сильно повредил ее». «Бенеттоны» ехали тандемом, пока Шумахер не сошел на 20-м круге.

Монако – это особенное испытание, потому что Шумахер никогда не выступал здесь прежде, а трасса там очень узкая. В сво­бодных заездах он проехал 29 кругов, исследуя и открывая для себя трассу. Его занесло в «шпильке» Loews, но «покажите мне гонщика, который может пройти эту трассу на пределе без еди­ного заноса. Я знал, чего ожидать, и именно поэтому прибыл сюда рано и потратил много времени, разъезжая по ней на мотоцикле. Я люблю тщательно изучать трассу и делаю это по-своему. Я разбиваю трассу на части и изучаю ее. Монако я разделил на пять частей и думаю, что проделал хорошую работу». Он был разоча­рован, когда в четверг не смог квалифицироваться выше шестого места.

В гонке Шумахер шел пятым позади Алези в течение 28 кру­гов. «Я попытался обойти его в Loews в самом начале, но маши­ны коснулись, и мое переднее крыло было слегка повреждено. Это отразилось на управлении на протяжении всей гонки. Я ехал быстрее Алези, но не мог обогнать его». Алези сошел на 28-м круге

42из-за поломки коробки передач. «Я преследовал Патрезе, но и с ним возникла та же самая проблема. Я мог надеяться только на его ошибку, но он не ошибся». Шумахер финишировал четвер­тым в 39,294 секундах позади победителя, Сенны.

В Монреале Шумахер также никогда не выступал прежде. «Я проехал несколько кругов на обычной машине, чтобы обсле­довать трассу. Я сразу полюбил ее – хороший трек для обгонов, но надо было удачно выступить в квалификации. Не хватало сцеп­ления, у нас были трудности с настройками, меня пару раз развер­нуло, а однажды я перегазовал». Он квалифицировался пятым и ехал пятым позади Бергера. «Я чувствовал, что я намного бы­стрее Бергера, но не мог его обойти в пелетоне, а когда вес топ­лива уменьшился, он, казалось, поехал немного быстрее, чем я».

Сенна лидировал, пока на 37-м круге у его «Макларена» не от­казал двигатель. Патрезе сошел на 43-м, потеряв сначала шес­тую, а затем пятую и четвертую передачи. Брандл опередил Шу­махера. Порядок: Бергер, Брандл, Шумахер – сохранялся лишь в течение одного круга, пока у Брандла не полетела трансмис­сия. Бергер был в восьми секундах впереди Шумахера. Охота началась. Несмотря на проблемы с коробкой передач («мне пона­добилось семь или восемь кругов, чтобы приспособиться к ново­му стилю вождения»), Бергер остался в 1,22 секунды. Шумахер не отставал, но и не атаковал. «По мере прохождения гонки, – сказал Шумахер, – я начал подумывать о замене резины, но не был уверен, что у меня в запасе достаточно времени (Алези ехал тре­тий), поэтому я остался на трассе и финишировал вторым, не­смотря на то, что не было сцепления с дорогой». Он пересек фи­нишную линию в 12,401 секунды позади Бергера. «На последних десяти кругах я и не пытался атаковать Герхарда, потому что хотел финишировать вторым, и даже если бы я подобрался до­статочно близко, я все равно не смог бы обойти его».

Гран-при Франции проходил во время забастовки водителей грузовиков. «Я прилетел в аэропорт Невера в полдень в четверг, будучи в полной уверенности, что там царит полный хаос. Самое плохое было то, что нужно было дожидаться утра пятницы, чтобы узнать, привезли ли наше топливо. К счастью, его привезли. Но не всем повезло так, как нам. Трудно было поверить, что такое в действительности происходит. Я пытался не позволить всему этому расстраивать меня, но всегда найдется что-нибудь такое, что повлияет на ваше моральное состояние».

На зеленый свет Патрезе рванулся с места, опережая «Уильямс» Мэнселла, Бергер был третьим, Сенна четвертым, Шумахер про­тиснулся на пятое место. «Я плохо стартовал, – сказал Сен­на. – Герхард и я оказались бок о бок в первом повороте. Это было близко, но не чересчур. Я следовал за ним на прямой, он очень поздно тормозил, так что мне надо было быть осторож­ным». Это происходило перед «шпилькой» «Аделаида», крутым правым, фактически V-образным поворотом. Шумахер попробо­вал пройти по внутреннему радиусу и подтолкнул Сенну.

«Шумахер налетел и ударил меня сзади, – говорил Сенна. – Я думаю, он недооценил свою скорость и тормозной путь для этого поворота, учитывая, что это был первый круг. Он не смог затормозить и ударил меня справа сзади».

«Я пытался пройти мимо на последней стадии торможения, – говорил Шумахер, – но он вошел в поворот, а я не смог вовремя остановиться. Мы были очень близко друг от друга, и касание было почти неизбежно. Это была моя ошибка. Я не смог ничего поделать, мне пришлось заехать в боксы, а затем продолжить гонку».

Пошел дождь, и гонку остановили после 18 кругов. К тому времени Шумахер показал самый быстрый круг. «Я никогда осо­бенно не волновался, управляя машиной в дождь». После рестар­та, и снова в «шпильке» «Аделаида», Шумахер и Стефано Модена («Джордан») столкнулись, «Бенеттон» практически взлетел. «Там было настолько узко! Я пробовал обойти Модену по внеш­нему радиусу, потому что думал, что он пойдет по внутреннему, но он этого не сделал. Он прошел поперек, и мы коснулись коле­сами. Я не мог ничего с этим поделать...»

В Сильверстоуне «огромное количество болельщиков и повсюду масса охотников за автографами, куда бы вы ни пошли. Если я должен был пойти куда-то за пределы моторхоума, то не был бы способен перемещаться, и, несмотря на то, что я люблю общаться с болельщиками, это очень мешает сосредоточиться на гонке. Мне жаль, что приходится расстраивать людей своим кажущим­ся невниманием. Я хотел бы дать им немного больше, но, к со­жалению, не могу из-за вышесказанного. У меня не возникло ни­каких проблем с изучением трассы, поскольку я уже участвовал здесь в гонках на «Мерседесе», но в «Бенеттоне» все несколько иначе, особенно ветер внизу после Hangar Strait – или, как сказал Мэнселл, его поклонники, дующие против моего автомобиля!»

«В прессе появились предположения, что между мной и Сен­ной могли возникнуть проблемы после нашего столкновения в Маньи-Куре, потому что мы стартовали с одного ряда стартовой решетки. Сенна и я теперь в гораздо лучших отношениях, неже­ли до инцидента, а я многому научился с тех пор, особенно тому, что гонки не выигрываются в первом повороте. Моя попытка обойти Сенну могла бы сработать, конечно, и люди бы повторя­ли, что я «звезда», потому что обогнал Сенну на торможении, но, к сожалению, я этого не сделал».

Гран-при Великобритании прошел под знаком торжества Мэнселла и националистического настроя: толпа вылилась, по­добно огромной реке, на трассу, когда машины все еще находи­лись на ней. Вот что вспоминает Шумахер, финишировавший четвертым, о вторжении толпы: «Это очень опасно. Я шел, вда­вив педаль в пол, по финишной прямой, когда увидел желтые флаги. Я решил, что была авария или что-то в этом роде, но уви­дел людей и должен был затормозить действительно резко. Это было очень страшно».

Между Сильверстоуном и Гран-при Германии десять команд проводили тесты в Хоккенхайме, в том числе «Макларен» и «Бенеттон» среди них. В какой-то момент Сенна почувствовал, что Шумахер подтолкнул его, затем Шумахер почувствовал, как Сенна подтолкнул его. Сенна прошел по пит-лейну к боксам «Бенеттона» и «схватил меня за воротник, вероятно, он хотел мне что-то сказать». Двое механиков «Макларена», предчувствуя не­приятности, последовали за Сенной и оттащили его. «Это было простое недоразумение на трассе, – сказал Шумахер. – Факти­чески это случилось дважды. В первый раз это было недопонимание с его стороны, в другой раз – с моей. Впоследствии он очень рассердился, пришел ко мне, я был также разозлен, но после не­больших разногласий – это была почти драка, почти – мы были в состоянии поговорить и все обсудить. В моем сердце и моем мозгу между нами больше нет никаких проблем».

«Это все действительно началось после Бразилии, и я доволен, что мы нашли время, чтобы посидеть вместе и поговорить о про­исшедшем. Думаю, наш разговор помог немного изменить его мнение, и это также изменило мое мнение. Я не хочу больше ни с кем драться. Айртон произвел на меня большое впечатление, когда я был намного моложе. Это было, когда я смотрел гонку по картингу в Бельгии, где я видел его в действии, и он действи­тельно был великолепен, но я не сказал бы тогда, что хочу повто­рить его карьеру и подражать ему или чему-нибудь вроде этого. Я никогда не делал его своим идолом и не собирался копировать. Я видел Сенну за рулем карта и больше не встречался с ним, пока не оказался в Формуле-1».

В Хоккенхайме, своем первом Гран-при Германии, Шумахер ощутил необузданный национализм непосредственно «на своей шкуре». «Я предполагаю, что чувствовал немного большее давле­ние, которое нарастало, потому что это был мой домашний Гран-при, но я не думаю, что это давление имело какое-либо влияние на мое выступление. Одна вещь, которой я научился, – то, что я должен лучше оценивать все ситуации и обладать несколько лучшим контролем за всем, что происходит вокруг. В этой облас­ти у меня нет опыта, и я должен этому научиться».

Он квалифицировался шестым и в начале гонки шел пятым позади Бергера, хоть и наехал двумя колесами на бордюр в первой «шикане», взметнув пыль. «Бенеттон» подпрыгнул и дернулся, и «я думаю, что повредил радиатор». На 14-м круге его долгое пре­следование Бергера принесло награду. Австриец заехал в боксы для смены резины, и порядок стал следующим: Мэнселл, Сенна, Шумахер, Патрезе. Патрезе отчаянно атаковал, давил, изучал. Шумахер сопротивлялся. Патрезе попробовал раз, второй, третий, но Шумахер был непоколебим.

Бернар Дюдо, представитель концерна «Рено», прошептал:

«Гран-при прошел замечательно. Я был почти участником. Сра­жение между Шумахером и Рикардо было великолепным».

На 33-м круге Патрезе обошел Шумахера в «шикане». «Три или четыре раза я блокировал правое переднее колесо, когда был в выгодном положении по сравнению с Рикардо, – сказал Шу­махер, когда перевел дыхание. – Мы отлично сражались, и зна­ете, я думаю, что мы оба наслаждались этим». Под выгодным по­ложением Шумахер подразумевает Патрезе, обошедшего его! Патрезе сражался с Сенной, но за пару кругов до финиша выле­тел, открывая Шумахеру путь к третьему месту.

Венгрия принадлежала Мэнселлу, который, финишировав вторым, стал победителем чемпионата мира. На старте Шумахер был пятым. «Я боролся с Мартином на протяжении нескольких кругов. Я пробовал пойти широко, чтобы обойти Герхарда Берге­ра, и думаю, что Мартин коснулся меня. После этого я потерял заднее антикрыло и вылетел». Это было на 63-м круге, Шумахер шел третьим в конце длинной финишной прямой. Заднее анти­крыло отвалилось и далеко отлетело, что сделало «Бенеттон» неуправляемым. Он вращался, дым вырывался из-под всех четы­рех колес, потом заскользил по траве, прополз на брюхе по гравию и там застрял.

В первых одиннадцати гонках чемпионата он трижды сошел, трижды был четвертым, трижды третьим и дважды вторым. Трассы оставшихся Гран-при 92-го года – Бельгия, Италия, Португалия, Япония и Австралия – были, по крайней мере, ему знакомы. Он любил Спа, хотя, «когда я прибыл, у меня было за­бавное чувство. Это трасса, которую я не знаю уж очень хорошо, я был здесь впервые только во время моего дебюта. Так же, как в 1991 г., я выехал на мотоцикле на трассу. Я даже остановился в том же самом месте и попытался придерживаться установившей­ся практики, но у меня было двойственное чувство относительно всего этого. Это было странно. У меня было такое ощущение, что это мог быть один из удачных уик-эндов для меня. Предчувствия усиливались по мере приближения дня гонки. Я не знаю, поче­му. Когда я был в моторхоуме перед гонкой, в моей голове возникла мысль, что это могла быть моя первая победа, и я могу стать первым немцем после Йохана Масса в 1975 г. – но я едва смел подумать об этом».

Он квалифицировался третьим позади Мэнселла и Сенны, но логичнее всего было предположить, что в Спа победит «Уильямс Рено» Мэнселла, имевший здесь преимущество, как и на всех ос­тальных трассах 1992 года. Гран-при Бельгии 30 августа стало замечательным примером нелогичности (и одновременно воспри­ятием Айртоном Сенной логичного), когда погода играла, драз­нила и пугала каждого гонщика.

Шумахер приблизился к Мэнселлу в воскресенье утром на уорм-апе: Мэнселл 1:55,409, Шумахер 1:56,171. В моторхоуме Шума­хера вновь посетили хорошие предчувствия...

На старте дождя не было. У Бергера отказало сцепление. В борьбе перед «шпилькой» «Ла Суре» Алези, шедший позади Шу­махера, переместился на внутреннюю сторону, выпихнув Шума­хера на середину трассы, в то время как Сенна перерезал дорогу Мэнселлу. Порядок при выходе из «Ла Суре»: Сенна, Мэнселл, Патрезе, Алези, Шумахер. Далеко позади Хаккинен («Лотус») преследовал Шумахера, который давил на Алези – ив конце концов обошел его. На 2-м круге начался дождь, Мэнселл атако­вал Сенну и обошел его по внутреннему радиусу в петле «Бланшимон», а затем достаточно скоро его обошел и Патрезе. Все вы­глядело так, что «Уильямсы» снова готовы продемонстрировать свое огромное преимущество. Мэнселл лидировал в гонке. Он первым заехал в боксы за дождевой резиной на 3-м круге, Шу­махер побывал на пит-лейн кругом позже. Сенна остался, пото­му что «игра на «сликах» была моим единственным шансом». По­рядок после 6 кругов и всех пит-стопов был следующим: Сенна, Алези, Мэнселл, Джонни Херберт, Патрезе, Шумахер, Брандл. Дождь пошел сильнее, поднимая брызги и собираясь в ветвях де­ревьев, которые окружали трассу. Алези и Мэнселл столкнулись, пропустив Патрезе на второе место. Мэнселл стал третьим, Шу­махер находился близко от него и шел четвертым.

Замысел Сенны не сработал, а Мэнселл быстро отобрал место у Патрезе и сократил расстояние до Сенны. Мэнселл тянул Патрезе и оба «Бенеттона» за собой. Англичанин пролетел мимо Сенны в Bus Stop, искусственной «шикане» перед финишной прямой, а после Eau Rouge за ним последовал Патрезе. Шумахер почти при нулевой видимости оказывал давление на Сенну, бразилец защи­щался, отвечая на каждое движение, но не смог избежать обго­на. Шумахер обошел его, а за ним проскользнул Брандл. Это был 13-й круг. Мог ли Шумахер догнать «Уильямсы»?

Он преследовал Патрезе, а поскольку дождь прекратился, гонщики ринулись в боксы за «сликом». «Я решил заехать в боксы, когда просохла траектория. Это был решающий момент гонки. Это произошло после моей единственной ошибки (на 30-м круге), когда слишком широко зашел и вылетел в «Ставело». Я пропус­тил апекс, и, когда повернул, было уже слишком поздно. Мне повезло, что я не попал в аварию и не врезался в барьер из по­крышек. Мартин обошел меня. Я видел, что его шины изноше­ны, и это помогло мне принять решение – немедленно заехать за новой резиной». Порядок на 31-м круге: Мэнселл, Патрезе, Брандл, Шумахер – и только Шумахер на «слике».

«Отличный выбор момента», – сказал Шумахер. Его 32-й круг был пока самым быстрым, и это давало преимущество. Мэнселл все еще ехал на дождевой резине, Шумахер теперь был на «сли­ке», и отставание сократилось до восьми секунд. Когда Мэнселл заехал в боксы, Шумахер вышел в лидеры, и, пока Мэнселл про­гревал резину, отрыв составил 5,7 секунды на 35-м круге из 44. Мог ли Мэнселл догнать его? На 36-м круге разрыв сократился до 4,7 секунды. Шумахер ответил новым рекордом круга (1:54,760, хотя Сенна, шестой, незамедлительно побил его – 1:54,742). На 39-м круге Мэнселл снова сократил отставание до 3,0.

Шумахер ответил, вновь побив рекорд круга (1:53,791), но теперь Мэнселл испытывал проблемы с электрикой, и отрыв мо­ментально вырос до 15 секунд. Казалось, гонка сделана, если Шумахер сможет закончить ее. Он смог. «Единственное, о чем я, возможно, сожалею, – то, что там не было моей матери. Она была дома в Германии. Это было очень важно не только потому, что Спа – это трасса, где я начал свою карьеру в Формуле 1, но и потому, что она ближе всего к моему дому в Керпене. До него лишь 100 километров, в то время как до Хоккенхайма – 250,

49так что я всегда чувствую, что Спа – это мой второй домашний Гран-при. Возможно, именно поэтому я был так взволнован. Я ед­ва мог поверить в это. В моих глазах слезы были впервые в Хоккенхайме, но я должен признать, что я действительно плакал после Спа».

На Гран-при Италии Шумахер продемонстрировал всем, на что способен, стартовав с последнего места. «После Спа мне гово­рили, что эта победа изменит мое отношение к гонкам и я буду испытывать гораздо большее давление. Я рад, что этого не про­изошло. По крайней мере, не в Монце. Условия очень отлича­лись от тех, что были год назад».

Тогда меня везде окружала суета (в связи со спором «Джорда­на» и «Бенеттона»). Я пытался не обращать на это внимания, и в целом мне это удалось. Теперь же это была суета совершенно другого характера. Я ужасно плохо стартовал – с пробуксовкой – и попал в аварию на первом круге, когда коснулся заднего коле­са «Лижье» Тьерри Бутсена. Поэтому после первого круга мне пришлось заехать в боксы для замены переднего антикрыла».

На 2-м круге он был двадцать пятым, на 5-м – двадцать вто­рым, на 6-м – двадцатым, на 7-м – девятнадцатым, на 8-м – восемнадцатым, на 9-м – шестнадцатым, на 11-м – пятнадца­тым, на 12-м – четырнадцатым, на 13-м – одиннадцатым, на 14-м – десятым, на 15-м – девятым, на 18-м – седьмым, на 19-м – шестым, на 27-м – пятым, на 32-м – четвертым, на 50-м – третьим. Так он и финишировал, позади Сенны и Брандла. Это переместило его на второе место в чемпионате мира: у Мэнселла было 98 очков, у Шумахера – 47, у Патрезе и Сенны – по 46.

Все это происходило на фоне не совсем понятных событий. Мэнселл покидал «Уильяме» и по окончании сезона уходил в «Инди». Honda отказалась от участия в чемпионате, порвав отно­шения с «Маклареном» и Сенной. Брандла в «Бенеттоне» заменял Патрезе. Прост возвращался – на этот раз в «Уильямс». Предпо­лагалось, что Прост будет тем, кто опередит всех, а Шумахер – тем, кто побьет Проста в 93-м.

В Эшториле «Бенеттон» вновь постигла неудача. «Двигатель заглох, и это переместило меня в конец стартовой решетки. Я полу­чил прокол и повредил переднее антикрыло, проехав по облом­кам, оставшимся от машины Рикардо Патрезе. (Патрезе врезал­ся в «Макларен» Бергера, когда австриец затормозил перед въездом в боксы.) Я сумел подняться на седьмое место, но пит-стоп покончил с моими надеждами на финиш в очках». Он про­бился с десятого на седьмое место. Только в четвертый раз из 14 проведенных гонок он не попал в очки.

Гран-при Японии стал пятым, потому что отказала коробка передач, но в Австралии он занял уверенное второе место позади Бергера.

«Самое трудное было не на трассе, а вне ее. Мне было очень трудно привыкнуть к давлению – со стороны болельщиков, средств массовой информации, телевидения. Управлять маши­ной – не проблема, но нажим со всех сторон все увеличивается. Я чувствую, что начинаю привыкать к этому, и считаю, что лучше справляюсь с этим. Неприятным было то, что, если я хотел про­сто посидеть один в моторхоуме за столом, погреться на солнце, поесть что-нибудь, мне не давали такой возможности, я должен прятаться, а это – то, что мне не нравится делать. Я чувствую, что хочу расслабиться время от времени, но это невозможно – час­тично потому я переехал в Монте-Карло. За один год в Формуле 1 происходит столько событий, сколько в жизни обычных людей не происходит и за пять лет!»

Уничтожающее сравнение: Шумахер третий в чемпионате с 53 очками, Брандл шестой с 38, и он покидает команду.

«Я понял, что Михаэль исключительно талантлив, и поэтому не было смысла в том, чтобы лезть из кожи вон, – сказал Брандл, подводя итоги чемпионата. – Любому пришлось бы попотеть, чтобы не отстать от него. Я иногда чувствовал, что он самый быстрый на трассе. Еще до того, как погиб Сенна, я убедился, что с точки зрения скорости он был самым быстрым. Но его ноги креп­ко стоят на земле. Он – освежающе близок к земле. У него есть традиции, семейные традиции. Он близок со своими родителями и делает все, что может, чтобы помочь своему младшему брату – гонщику. Я провел много времени с ним вместе, и мне представляется, что как у пилота у него нет предела того, чего он мог бы достичь. Если вы не Сенна или кто-то похожий на него, то вы не выбираете партнера в Формуле-1. Партнер может быть совершенно незнакомым. Что всегда удивляло меня, так это то, что, когда вы беседуете с кем-то вроде Мики Хаккинена и обсуждаете других гонщиков, они будут говорить: «Да, ну, в общем, когда мы сорев­новались с ним в картинге, он делал то и то, потом, когда мы бунтовали в Формуле-3, он делал это и это». И тут вы осознаете, что некоторые из этих парней знали друг друга, еще когда им было по 16, потому что они гоняли друг против друга с того воз­раста. Несмотря на то, что эти люди не обязательно близки, они изучают пилотаж друг друга в течение большого количества лет; но в большинстве случаев вы знаете очень немного о вашем парт­нере, помимо его репутации».

«Отношения зависят от индивидуальности, химии и контрак­тов. Ничто не бесит вас больше, чем то, что вы не можете взять запасную машину, потому что другой парень получил ее по кон­тракту, или если он начинает получать новые запчасти, а не вы. Это очень конкурентная окружающая среда, на которую разные люди реагируют по-разному. Я наслаждаюсь хорошими отноше­ниями с моими товарищами по команде, потому что думаю, что в Формуле-1 вы можете работать вместе вплоть до зеленого света, но некоторые процветают на неудачах. Сенна обычно игнориро­вал своих партнеров по команде, и это сильно осложняло им жизнь, и потом, конечно, он был так невероятно быстр, что со­здавало еще большую проблему для них».

«Реальное напряжение – это когда единственный человек, с кем вы можете сравнить себя, является вашим коллегой по ко­манде, потому что он имеет то же самое техническое оснащение. Михаэля процитировали недавно во французском журнале: «Я мог бы опередить Брандла, но в гонке все совсем по-другому». Я бо­ролся с самого старта и в течение всей гонки, что всегда было моей сильной стороной. И в этом нет сомнения: в первых четы­рех гонках сезона у меня было два механических отказа, и я сде­лал две водительские ошибки, и они были вынужденными, потому что у меня был товарищ по команде, который мог «высасывать круги из пальца», чего я сделать не мог. Но ему не надо было «выса­сывать» целую гонку из пальца».

«Иногда он вел себя как пацан, к примеру: «О, я – молодой че­ловек, а ты – старик» (Брандлу было тогда 33). Он был очень невежлив в первые дни, но к середине сезона, думаю, он понял, что мог бы научиться многому у меня. Между нами очень хорошие отношения, и я думаю, что мы подошли к ним с тех пор, как только я согласился с тем, что он быстрее. Я знал это и работал над другими аспектами моего вождения, в которых был лучше я».

«Это очень трудно. Большинство пилотов гоняются, веря в то, что они являются или лучшими в мире, или потенциально луч­шими. Если вы хотите достичь цели, вы должны поверить в это. Тогда внезапно в один прекрасный день вам, вероятно, придется признать, что кто-то сносит ваши двери с петель». Брандл добав­ляет, что, в то время как некоторые гонщики, такие, как он, оп­равляются от сознания того, что кто-то быстрее их, только ка­жется, что другие не прогрессируют. «Это – игра ума. Здесь не существует плохих гонщиков, здесь не существует идиотов, пото­му что вы не можете управлять этими автомобилями, если вы не обладаете высшей квалификацией».