Глава 6 «Крики из сердца»

 

Во многом мы – мечта, а не реальность. Она слагается в людской памяти. Сколько бы вы, соприкасаясь с людьми, ни старались передать им нечто из вашего опыта, это нечто не сравнимо с тем, что живет в их собственной памяти и в их мечтах о вас. Это какая-то особая действительность.

Айртон Сенна

 

Люди не знают меня и делают предположения, неправильные предположения.

Айртон Сенна

 

Когда появилась первая редакция «Остроты гения», я получил множество писем от читателей, вернее от читательниц. Часто от откровенных болельщиц, другие просто от желающих поделиться чем-то своим, навеянным книгой.

Обычно о спортивных играх мужчины рассказывают мужчинам. Но мужчина, следящий за командой лиги регби, может восхищаться или отчаиваться лишь от действий своей команды, женщина же, наблюдающая за той же самой командой, видит в игроках не только спортсменов, но и мужчин, кавалеров.

О женском взгляде на Формулу-1, пожалуй, не высказывался никто, кроме разве журналисток, берущих интервью у жен или подруг гонщиков и врывающихся или в самые интимные сферы, или вопрошающих: «У вас хватает выдержки, чтобы наблюдать за вашим мужем? Что он ест перед гонками?». Ответы тоже не отличались разнообразием – «Да, я волнуюсь, но стараюсь, чтобы он этого не заметил». Все неизменно сопровождается позированием перед фотоаппаратом в обычной семейной обстановке, где диваны и сады являются любимыми атрибутами.

На протяжении нескольких лет я написал биографии Мэнселла, Проста, Ханта, Майка, Хайлвуда и Бергера и получил только одно письмо от женщины, на одной из фотографий она оказалась на заднем плане. А вот таких писем, как о Сенне, не было.

Лин Пати из Бата:

Этот парень – полностью мой герой. Я стала одной из счастливиц, к то встречался с ним несколько раз в 1983 году в Формуле-3, а затем ощутила странное чувство гордости и потери, когда он ушел в Формулу-1. Вы знаете, я никак не могла понять, почему он вызывал такие сильные душевные волнения в нас. Он всего лишь только гонщик. И, приходя домой, он, вероятно, чувствует себя как и любой другой привлекательный молодой человек, который сумел достичь известности. А стоит только ему возвратиться к гонкам, он вновь волшебный, таинственный, особенный.

В письме ко мне три года спустя госпожа Пати добавила:

Я не думаю, что привлекательность гонщиков была когда-либо достаточно проанализирована. Конечно, скорость и опасность добавляют им особое обаяние, но, очевидно, существует и нечто большее. Многие женщины, с которыми я беседовала, признавались, что гонщики для них наиболее привлекательны в полном гоночном облачении и в шлеме. Костюм изменяет пропорции их телосложения: тело в похожем на детский комбинезоне и очень увеличенная голова напоминают пропорция– мимладенца. Поэтому на вас начинает воздействовать обычно малоактивный адреналин.

Для меня гонщик в автомобиле, можно сказать, идеальный человек. Я физически ощущаю ужасный гул, находясь рядом с машинами. И нахожу их мучительно чудесными. От вида McLaren МР4/5, перед тем как он стартует, у меня мурашки по коже пробегают. Их машины великолепны. Они способны развивать скорость, не доступную моему воображению, и обладают колоссальной силой. И любой человек, умеющий управлять таким зверем, становится неотразимо очаровательным. Восхищение переходит в поклонение. А гоночный костюм лишь еще более возвышает подобного человека над простым смертным.

Пожалуй, все изложенное относится не только к гонщикам. Я чувствовала нечто подобное, находясь рядом с машинистом междугородного поезда 225, когда поезд мчался со скоростью 125 миль в час. Молодой человек в фирменной рубашке британской железной дороги, галстуке и черных джинсах, просто и уверенно управлял огромной машиной и 300 человеческих жизней находились в его руках.

Когда я восхищаюсь кем-либо, кто провел гоночную машину по треку без поломок, я воздаю должное его мастерству, и не играет роли, по какой формуле он выступал.

Эмоции, захлестывающие вас при виде успеха того, кого вы поддерживали, невероятно велики. В 1992 году я работала с командой по Формуле-3 класса V, и наш гонщик Хилтон Кауи фактически вел гонку в Трукстоне. В итоге он финишировал третьим после замены шин. Когда после награждения мы с ним прогуливались, я поблагодарила его за возможность пережить нечто, не испытанное мной никогда прежде. Это было почти правдой! Нас всех охватила повышенная эйфория от радости за нашу команду и за наш маленький вклад в историю. Но такое случилось однажды, а Айртон часто давал мне возможность испытать похожее чувство

Никакой другой гонщик не вызывал у меня слез, если не было трагических происшествий. Монако 1992 года особенно врезалось мне в память, потому что я наблюдала гонки изнутри виража. Помню, болельщики в возбуждении яростно жестикулируют. А за барьером напряженная одинокая фигура в розовом жакете. Я представляла себя со стороны, когда пробиралась в огромной толпе, по-идиотски улыбаясь, со слезами и растекшейся тушью на ресницах, выглядела совершенной дурой. Видимо, прилив адреналина в крови действует сродни наркотическому возбуждению, и, вероятно, со мной в этом случае было бы все то же самое, даже если бы я никогда лично не встречалась с Айртоном.

В 1991 году в Монако мое сознание вдруг поразило, под каким постоянным давлением находится он! Я проходила мимо грузовых машин McLaren, когда меня остановил людской водоворот, надвигавшийся на него. Слава Богу, владелец маленькой голубой шапочки находился рядом с дородным служащим команды McLaren. И все равно пронзительно кричащие женщины и ободряющие их мужчины толкали, тискали его. Когда следующая за ним по пятам толпа достигла ближайшего грузового автомобиля, служащий команды взобрался по ступенькам к двери, затем наклонился и буквально за воротник гоночного костюма втащил Сенну в автомобиль и захлопнул за ним дверь. После чего служащий загородил собой дверь, уклоняясь от острых ногтей дюжины японок. Другие мужчины и женщины барабанили по грузовой машине и кричали: «Сен-на! Сен-на!». Я глубоко пожалела его.

Звезды кино и каждый преходящий кумир поп-музыки готовы к этому изначально. Испытал подобное и Агасси. И гонщик Ferrari у себя в Италии, и Мэнселл в Сильверстоуне, но там их соотечественники действовали из чувства национальной гордости. Сенна же из Сан-Пауло вызывал возбуждение у японских женщин в Монте-Карло. Их объединяло некое чувство независимости от национальности, культуры и границ.

Мартин Брандл сказал: «Должно быть невероятно трудно переносить такое постоянное давление, какое он испытывал. Ему, одному из самых известнейших людей в мире, пришлось сталкиваться с этим ежедневно лицом к лицу. Я мог сменить поприще славы, Сенна – нет. У него оно уже было одно навсегда. Это - точно осада».

Эвелин Онг из Шах Алам, Малайзия, ранее постоянная жительница Австралии, пишет:

В этот особенный день в ноябре 1988 года один из моих братьев отбывал из Мельбурна домой на летние каникулы. Мой кузен, его друг и я провожали брата в аэропорту Тулламарине. Около окна местного магазина стоял мужчина, мне показалось, что я уже видела его где-то раньше. И вдруг меня осенило: а ведь он очень похож на Айртона Сенну! Я постеснялась приблизиться к нему, потому что он производил впечатление желающего остаться в одиночестве. Я подозвала кузена. Взглянув на мужчину, он тоже взволновался и сказал: «Думаю, что это он, что нам делать?». Мы слышали, что Сенна любит уединение, и если перед нами действительно Сенна, он бы не поблагодарил нас за навязчивость. Неожиданно мой кузен последовал за ним в магазин. Никогда, пожалуй, я не видела моего двоюродного брата так осторожно приближающимся к незнакомцу. Он задал ему прямой вопрос. Мужчина застеснялся, но ответил. Кузен потряс ему руку и, возвратившись, подтвердил нашу догадку.

Мы ждали удобного момента и уверенные, что Сенна не захочет привлекать общего внимания, послали к нему нашего кузена с просьбой об автографе. Сенна согласился. Тогда мы устремились в книжный магазин - купить журналы о Формуле-1. Сенна терпеливо перелистывал страницы, нашел свою фотографию и поставил на ней автограф. Удивительно, но никто из окружающих этого не заметил.

Паулина Маркович из Беркхамстеда, ХартFordшир:

У вас действительно много писем о Сенне от женщин? А я полагала, что одна пишу вам о нем, за что некоторые считают меня сумасшедшей. Не знаю, чем интересен он для других женщин. Для меня, во-первых, это его мастерство гонщика, а во-вторых, физическая привлекательность, под которой я понимаю контролирующим себя и решительным, хотя я предполагаю в нем крайне эмоционального человека. Вероятно, Сенна еще и потому нравится женщинам, что он – загадка, а нам хочется разгадать, что кроется за ней (за его не всегда холодной внешностью). Или, может быть, есть еще какая-то причина. Плюс его мужские особенности.

Рени Шарп из Ньюкасла на Тине:

«Должна признаться, что была в слезах днем 30 октября 1988 года, когда увидела Сенну первым пересекающим финишную линию в Сузуке и выигрыш им первого своего мирового чемпионата. Я часто ощущала, что к Айртону из-за его непохожести ни на кого и откровенной зависти многие относятся враждебно. Никакие иные гонщики (даже Ники Лауда) не вызывали во мне такого желания защитить, которые я испытывала к этому далекому и одинокому человеку.

Каролин Кристина из Хенсалла, Гул:

Я само собой считала Айртона счастливым. Но в прошлом году (1992), когда забросала его письмами, была поражена, получив конверт с почтовым штемпелем Бразилии. А в нем благодарность за мою корреспонденцию и за поддержку. Это доказывает его заботу о своих болельщиках, даже британских. В 1983 году я ездила в Сильверстоун. И даже прогулялась там по пит-лейну.

Атмосфера – на электризована, шум машин, который я люблю. Конечно, несложно догадаться, где я проводила большую часть моих прогулок – неотлучно находилась у гаража McLaren. Какое благоговейное зрелище – лицезреть Айртона в жизни, а не по телевидению. Я нахожу все связанное с Айртоном и Формулой-1 увлекательным.

Нельзя не замечать в письмах скрытых возвышенных тенденций. Вот три письма, пришедших одно за другим от Анни Дадли (имя и фамилия изменены по ее просьбе) из Аделаиды (Южная Австралия).

8 августа 1990 года:

Этот человек необычен не только мастерством гонщика, но и образом жизни, и своей способностью реагировать на происходящие события. Мой интерес к мотогонкам незначителен, он касается только Айртона Сенны.

6 сентября 1990 года:

Кажется, Сенна необыкновенно действует на людей – включая и английского писателя, и незаметную австралийскую даму, –- и хотя я никогда не встречалась с ним, чувствую странную близость к нему. Читая о нем, рассматривая его фотографии или наблюдая его управляющим машиной.

4 декабря 1993 года:

Я хотела бы истолковать тот факт, что вы больше получаете писем от женщин, чем от мужчин. Мое мнение: женщина по-иному постигает Айртона Сенну, нежели мужчина. Мужчины, восторгаясь его искусством управления машиной, его напористостью и храбростью, желают походить на него, а возможно, и жить, как он.

Женщина, если только она не лишилась рассудка в поклонении идеалу, умеет заглянуть за внешность человека и увидеть его внутренний мир, его душу. Хотя, возможно, первоначальным ее интересом к такому человеку была действительно внешность. Однако со временем к внешности она приглядится и ее взгляд обратится к тому, что в глубине, и она постарается разобраться, почему человек стал таким, каков он есть. В Айртоне Сенне женщины нашли идеал. Его участие в общественной жизни, благородство, готовность говорить открыто о любви к своей семье внушала женщинам уважение и веру в его чуткость. Он интеллигентен, чрезвычайно светел и выразителен, тонкая натура, любимец семьи и временами игривый ребенок.

А так как он недосягаем для большинства женщин и они никогда с ним не встретятся, то ему не грозит потеря их благосклонности. Ведь он всегда где-то в стороне, смотрит пристально откуда-то издалека. И потому его образ не потускнеет перед их взором. Он останется незапятнанным близостью ежедневной жизни.

Может быть, я слишком идеализирую в своем анализе женские побуждения, ведь я не так уж глупа, чтобы не замечать, что для части женщин он их воображаемый возлюбленный.

Следующие выдержки выбраны из писем от Лауры Гили, живущей недалеко от Милана:

Я не буду касаться ярких цветов машины McLaren. Мне больше нравятся красные и белые, а Williams не столь привлекателен. Зато мне всегда импонировали цвета шлема Сенны. Цвета бразильского флага: желтый, зеленый, голубой. Мне люб и сам шлем, и, конечно, то, что он защищает. По моему мнению, лучшая часть Сенны – его голова и его глаза. Он для меня ненастоящий. Он – мечта, удаленная и недостижимая. Я никогда не встречу его, да я и не желаю подобной встречи. А мечты не приносят никакого вреда, если вы, помните, что они мечты и не станете смешивать их с реальностью. Я думаю, что когда человек перестает мечтать, он перестает жить.

Своим завидным упорством он всегда проявляет себя с самой лучшей стороны. Когда он в машине, я бы хотела находиться рядом, просто держать руку на его голове и как ангел-хранитель защищать его. Если с ним что-то случается, у меня возникает ощущение будто сама оказалась на его месте. Когда почти в бессознательном состоянии после Бразильского Гран-при он выбрался из автомобиля с больной рукой, я физически чувствовала боль, которая сама по себе прошла как только я прочитала, что ему легче. Даже в авариях он вел себя достойно. Правда, сам факт схода с гонки восторга не вызывал. Пожалуй, даже приходила в большее отчаяние, чем он сам. Ведь на обочине он выглядел беззащитным ребенком, у которого что-то отняли.

Автогонки имеют свои критические моменты. Совершенно очевидно – человек рискует жизнью по собственному желанию. Это присуще мужчинам – возбуждает их если хотите. Редкие женщины нуждаются в подобных действиях: немногочисленные женщины-боксеры, появляющиеся иногда женщины-гонщицы, не стремящиеся достигнуть больших высот в серьезных лигах (просто не хватает физических сил). Наверное, только женщины горнолыжницы также смертельно рискуют, как и мужчины, и платят за это такую же цену.

Гонщик не может не понимать, что опасности сопровождают его всегда. Он является очевидцем аварий, и, вероятно, испытал что-то и на себе. Он наверняка видел Жака Лаффита, прихрамывающего после давнего несчастного случая, или Клея Регаццоны в инвалидной коляске, или парализованного Филиппа Штрайффа, и никакие меры безопасности на земле – ни использование компьютеров, ни песчаные ловушки, ни ограждения, ни персонал трассы, ни медицинские бригады – не могут гарантировать полную защиту от подобных последствий.

Херберт хромает. Доннели говорит охрипшим голосом, и это напоминает о его аварии. А Херберт и Доннели считают себя счастливыми. Потому что Херберт все еще участвует в гонках, а Доннели руководит сейчас своей собственной командой и пытается доказать, что он может вернуться на машину Формулы-1. Как вы можете объяснить такое стремление? Я не могу, потому что никогда ничего подобного не испытывал, единственный пример, который приходит на ум для сравнения, помимо горнолыжного спорта и бокса, это коррида. Что делает тореадор и что делает гонщик – они встречаются с настоящей опасностью, у них нет дублеров.

Сенна тщательно оберегал свою частную жизнь от посторонних глаз. Он перебирался от одной гоночной трассы к другой на вертолетах, имел собственный самолет. Ему доставляло удовольствие переживать чувство опасности при катании на горных лыжах, а также при полетах на аэропланах.