Глава 7. Родео

Ноябрьское утро. Михаэль Шумахер направляется из Ниццы в Болонью на собственном Citation 2 в компании Коринны и своих друзей. Двухмоторный реактивный самолет стоимостью 1.9 миллиона долларов вмещает восьмерых пассажиров. За штурвалом личный пилот Шумахера, американец, которого зовут Роджер Джадоне. Коринна и ее подруга остаются в городе пройтись по магазинам, пока Вилли Вебер везет Шумахера в Маранелло, что в 40 километрах к северо-западу от Болоньи.

Они направляются на базу Ferrari, где у Шумахера запланирован обед с его новым напарником Эдди Ирвайном и Лукой ди Монтедземоло. Ирвайн подписал контракт, который жестко обязывает его помогать Шумахеру, а не соперничать с ним. Компенсация за эти услуги выражается в кругленькой сумме с большим количеством нулей. «Уверяю вас, Ирвайн был очень доволен своим положением. — говорит Джон Барнард. — Я участвовал в дискуссии на тему, кого пригласить в качестве второго гонщика».

Шумахер так увлекся беседой с инженерами, что на 90 минут задержал пресс-конференцию. Жан Тодт представил журналистам обоих гонщиков. Михаэль был одет в джинсы и приталенную куртку, Ирвайн — в жакет свободного покроя.

В одном из отчетов, написанных Пино Альеви (если быть точным, он написал этот отчет в соавторстве с другим журналистом), есть такой текст: «Насколько нам известно, обстановка в команде выжидательная, но теплой ее не назовешь». Я попросил Альеви пояснить этот комментарий. Он ответил, что таким было первоначальное впечатление от прихода Шумахера: «Мы ведь совершенно его не знали».

Найджел Степни, старший механик Ferrari, помнит первый визит Шумахера на базу для подгонки сиденья. Сгепни всю свою жизнь отработал в Формуле 1, обслуживал в Lotus Айртона Сенну, так что удивить его чем-то довольно трудно. «До того дня я не был знаком с Шумахером, — рассказывает Степни, — Он впервые пожаловал в Маранелло. В ноябре мы готовили его к тестам. Я и несколько парней, инженеры и все прочие, занимались подгонкой сиденья. Мои первые впечатления? Извольте: совершенно типичный немец. Я сказал «типичный немец», потому что он выглядел свежим, сдержанным, чистым, опрятным — безупречный внешний вид — и вызывал уважение. Он был в отличной форме и наполнен исключительным — даже для одного из ведущих гонщиков мира — энтузиазмом».

Настоящая работа началась в другой день ноября 1995-го, когда Михаэль приехал во Фьорано, чтобы впервые опробовать Ferrari. Он был в белом комбинезоне, без спонсорских логотипов. Михаэль уже практически перешел в Ferrari, а Алези с Бергером в Benetton, но стандартные контракты с гонщиками рассчитаны до самого конца декабря. Был найден компромисс, Шумахер получил возможность потренироваться в Ferrari, а его предшественники — в Benetton. Ну а для того, чтобы избежать кошмара разбирательств по поводу еще действующих спонсорских контрактов, все трое одели нейтральную форму.

Был прохладный полдень. На заборах по всему периметру автодрома Фьорано повисли тиффози, не желавшие пропустить этот исторический момент: первые тесты Шумахера за рулем алого болида. Их было около 2000, Шумахер признался, что при виде такого количества зрителей его захлестнули эмоции. Но мир, как известно, несовершенен. Михаэль проехал всего один круг, после чего его надолго задержали в боксе проблемы с приводом. Ремонт занял немало времени, и, когда Михаэль вернулся на трассу, чтобы проехать еще 16 осторожных кругов, на асфальт уже упали вечерние тени.

Он не спешил гнать с самого начала, и это была интересная новость, ведь, согласно здешней легенде, каждый новый лидер Ferrari должен побить рекорд трассы. Шумахер явно не видел необходимости поддерживать этот миф. «Я лишь хотел привыкнуть к машине», — сказал он, прежде чем перейти к обязательной программе с выражениями гордости от пребывания в команде, с уверениями в энтузиазме, с которым он намерен работать, и в том, что свое дело он обязательно сделает («работы по горло, но я настроен оптимистично»). Он пояснил, что в 1996-м намерен бороться за победы в гонках, а за титул — только в 1997-м. Это был стандартный текст, каким обычно наполнены официальные пресс-релизы.

Затем были тесты в Эшториле, и к концу первого дня заморосило. Шумахер выехал на трассу, покуролесил немного, после чего заявил, что Ferrari — лучшая машина из тех, какими ему когда-либо доводилось управлять на мокрой трассе. По ходу этих четырехдневных тестов он, наконец, пустил своего Жеребца во весь опор и показал результат, близкий к лучшему (Жак Вильнёв на Williams Renault — 1:20.94, Шумахер — 1:21.20).

В общем, Эшторил порадовал, но и вскрыл потенциально серьезную проблему. «До этого я с ним не говорил, ни разу не говорил, — вспоминает Барнард, — Мы привезли на тесты две машины. Одну с двенадцатицилиндровым двигателем, ту, что была у нас в гонках, другую — прототип с десятицилиндровым мотором. Мы доводили его до ума. Когда пришел Шумахер и сел на двенадцатицилиндровую машину, он конечно же сразу поехал быстрее, чем Алези и Бергер. Он шел на уровне с гонщиками, тестировавшими в Эшториле новые модели. Он сказал: «Мне нравится эта маленькая симпатичная машинка. Если бы я гонялся на ней в чемпионате, то без труда завоевал бы титул». Так он и сказал. И мы подумали: «Черт, это что-то новенькое».

Получалась интересная вещь. На протяжении всего сезона мы бились с этой двенадцатицилиндровой машиной, которую отличали чрезмерные внутренние трения. Из-за этих трений наши гонщики не могли вести машину плавно. Стоило отпустить газ, и тут же следовала реакция от двигателя, да такая мощная, что это отражалось на поведении всей машины. Нарушался баланс. Мы мучились с этим на протяжении всего сезона. Шумахер работал с машиной иначе, и у меня впервые появился случай разобраться, насколько иначе. Мы думали: отлично, сейчас он сядет в десятицилиндровую машину и поедет еще быстрее, потому что реакция от ее двигателя была куда менее заметна. Можно было смело бросать газ, никаких последствий для баланса это не имело и так далее, и так далее. Кроме того, на задок приходился меньший вес (десятицилиндровый двигатель был легче), и это тоже должно было положительно отразиться на управляемости.

Оказалось, это не так. Шумахер отдал предпочтение модели «12», потому что он вел ее, работая газом, а как ему это удавалось, я понять не мог, пока не увидел сам. Он так настраивал передок, чтобы тот ввинчивался в поворот, словно карт: одно движение рулем — и машина пошла куда надо. При этом он удерживал машину в сбалансированном состоянии, работая газом от входа до выхода, так что ему важна была возможность эффективно тормозить двигателем — это позволяло контролировать поведение машины».

Он играл педалью газа! Можно было слышать, как он это делает — совсем как Сенна когда-то. Торможение двигателем позволяло переключать передачи вниз, не трогая педали газа, чувствуя, как двигатель замедляет машину.

«Другие говорили: «Боже, я не могу так ехать. Всякий раз, когда я отпускаю газ, она вытворяет то-то и то-то». И мы без конца меняли стратегии, настраивали электронику и делали еще бог знает что! А тут приходит Шумахер и говорит «Во, мне это нравится!».

Поскольку все это имеет непосредственную проекцию на будущее, я прерву монолог Барнарда и попробую оценить это будущее в первом приближении. Шумахер предпочитает настраивать свои машины несколько нестандартно, так, чтобы они могли резко входить в повороты. «Думаю, главное мое преимущество заключается в способности постоянно чувствовать предел. Благодаря этому чувству я могу постоянно вести машину на самой грани. Вероятно, это и отличает мой стиль».

В дополнение к этому он объяснил, что таким искусством на входе в поворот может обладать любой гонщик, а вот в средней части поворота или на выходе — не каждый. «Я умею сохранять контроль над машиной в каждой точке поворота».

Вот этого и не мог понять Барнард: «В тот раз (в Эшториле) мы уже вывели на трассу десятицилиндровый мотор, и это в любом случае было верным решением, потому что с таким двигателем можно было стыковать семискоростную коробку передач. Шумахер хотел, чтобы возможность тормозить двигателем осталась, а для этого ему нужно было входить в поворот на более высокой передаче. Он сказал: «Мне нужна семискоростная коробка, потому что я хочу иметь более широкий и точный выбор передачи в повороте и при этом сохранять возможность подтормаживать двигателем. Если двигатель будет крутиться на более высоких оборотах, я смогу больше использовать его для торможения», потому что внутренние трения меньше. Кроме того, чем выше обороты на выходе из поворота, тем ближе пиковые значения мощности».

Искусство гонок Гран-при — это искусство находить тут и там крошечное преимущество, получая в сумме заметный выигрыш.

«Что мне по-настоящему мешало понять его, — продолжает Барнард со свойственной ему откровенностью, — так это мой опыт работы с парнями вроде Алена Проста, Ники Лауды и Джона Уотсона. Их кредо было: чтобы машина шла быстро, нужно, чтобы как следует работал ее задок. Другими словами, основная аэродинамическая нагрузка должна приходиться на задние колеса, и тогда передними можно будет делать что угодно. Пожелания Проста были полностью противоположны тому, о чем просил Шумахер, и, на мой взгляд, Прост был прав, потому что машина идет быстро, когда она хорошо держит трассу, хорошо разгоняется и так далее. Разве можно недооценивать способности Проста! Джон Уотсон, бывало, говорил мне: «Слушай, мне нужно, чтобы у машины работал задок. Я хочу, чтобы задок был словно прибит к трассе — в этом случае я совершенно не беспокоюсь о поведении машины. Тогда я могу бросать ее в поворот».

Было очень, очень непросто заставить машину работать, как хотел Михаэль, и мне не повезло с Шумахером именно в том, что я хотел попытаться решить эту задачу. В известном смысле именно поэтому мы и потерпели поражение, когда решили сделать так, как понимал я: разгрузить задок, уменьшить прижимную силу на передке, сделать побольше механическую прижимную силу… Я прикидывал так: он достаточно хорош, у него отличная реакция, природный дар. У него было все, что нужно, но, кроме того, у него был немецкий мозг. Это означает, что он ни за что и никогда даже не попытается принять другую точку зрения. Вот тогда я и подумал: черт знает что такое! Такая вот у нас возникла проблема. Причем еще до начала чемпионата 1996 года».

Масштаб проблемы поясняет Степни: «Михаэль ведет гоночную машину словно карт. Он очень много тренируется на карте на своей трассе в Керпене и не только там. Есть такое местечко Вентимилья у самой границы Италии и Монако, я знаю парня, который заправляет тамошней трассой. Михаэль очень много там тренировался. Он приезжал туда с друзьями, привозил два-три карта. Все гонщики занимаются физподготовкой, чтобы держать себя в форме, но он по-прежнему тренируется на карте. Не думаю, что найдется еще кто-то, кто готовится также. Он не утратил страсти к этому, и, на мой взгляд, именно это его и отличает от других, помогает держать себя в тонусе, постоянно атаковать. Уж не знаю, как это объяснить, но что-то в этом есть. Для поддержания физической формы это тоже неплохо. Мало кого еще могу припомнить из гонщиков, кто вот так же постоянно занимается картингом».

Новый Ferrari F310 был представлен в середине февраля. Презентация — всегда ритуал. В исполнении Ferrari — тем более. Но звуки фанфар и торжественные речи не могли заглушить старый вопрос: ну в этом-то году мы наконец победим? Ди Монтедземоло справился с этой темой весьма дипломатично: «Ferrari прошла долгий путь, но сегодня у меня есть все основания для оптимизма».

Однако на смену ритуалам пришла реальность первой гонки сезона. Это был Гран-при Австралии, который состоялся 10 марта в Мельбурне. Между прочим, в 1996 году уик-энды тоже проводились по давно заданному ритуалу. В пятницу с 11.00 до 12.00 тренировки, затем с 13.00 до 14.00 первая квалификация. Суббота: тренировки с 9.00 до 9.45 и с 10.15 до 11.00, затем с 13.00 до 14.00 вторая квалификация. Воскресенье: с 8.30 до 9.00 разминка и в 13.00 старт гонки.

Составы ведущих команд:

Benetton:  Алези и Бергер

Ferrari:  Шумахер и Ирвайн

Jordan:  Баррикелло и Брандл

McLaren:  Хаккинен и Култард

Williams:  Хилл и Вильнёв

По итогам квалификации Шумахер получил место во втором ряду (позади Ирвайна) и после рестарта (на первом круге в серьезную аварию угодил Брандл) шел четвертым. Лидировал Вильнёв, которого преследовали Хилл и Ирвайн. Эдди исполнил свои контрактные обязательства и посторонился, пропуская Михаэля вперед. Шумахеру удалось подтянуться к Хиллу на расстояние в 0.74 секунды, но было видно, насколько нестабильно в руках своего наездника ведет себя Ferrari. Прошло 11 кругов — и положение в группе лидеров не изменилось. На 20-м круге Шумахер свернул на пит-стоп, после чего вернулся в гонку четвертым.

Прервемся в этом месте еще раз. С 1995 года команды были обязаны проводить как минимум один пит-стоп. К чему это приводило, объясняет Степни:

«Отныне команды находились в состоянии огромного стресса. Теперь они соперничали друг с другом не только на трассе, но и на пит-стопах. Выиграть или проиграть гонку можно было в боксах. Никогда еще стратегия пит-стопов не играла столь важной роли».

Ранний пит-стоп, проведенный Михаэлем в Мельбурне, свидетельствовал о том, что он идет с двумя дозаправками. Гонщики Williams сворачивать в боксы не спешили, и это означало, что Шумахер идет с полупустым баком, а значит, может держать темп соперников, только когда его Ferrari облегчен до предела.

Но это сейчас и не важно. Стали «уходить» тормоза, и на 32-м круге Михаэль вновь заехал в боксы посмотреть, нельзя ли чего-нибудь с этим сделать. Он сидел в кокпите, объясняя, что не так, а вокруг суетились механики. Пит-стоп затянулся больше чем на минуту — гонка была потеряна. Михаэль вернулся на трассу, но в правом повороте тормоза заблокировало. Машина заплясала на узкой полоске травы. Шумахер направил ее вдоль пестро раскрашенной стенки из шин и вывел обратно на трассу. Он аккуратно довел машину до пит-лейна, и механики откатили ее в темноту бокса. Последним во мраке грусти скрылся из виду алый носовой обтекатель с белой чемпионской единицей.

Вот такая отнюдь не виртуальная реальность!..

Михаэль вернулся в Италию, чтобы поработать на тестах во Фьорано, разобраться в причинах, помешавших ему в Мельбурне. Затем отправился в Бразилию — и вновь добыл себе место на старте во втором ряду. Ferrari, по свидетельству некоторых наблюдателей, «вела себя ужасно», но гонка проходила при постоянной смене погодных условий — то дождь, то солнце, и Шумахер дотянул до финиша третьим. По дороге его на круг обошел Хилл, не упустив случая одарить соперника самой едкой усмешкой, на какую он только был способен после всех перипетий сезонов 1994 и 1995 годов. После гонки, сидя на пресс-конференции рядом с Хиллом, Шумахер прокомментировал этот момент как «не самый приятный», искренне рассмеявшись при этом. «Поставив сухие шины, я сумел восстановить прежний темп. Выглядел неплохо (трясет головой), но работы впереди непочатый край!»

Ди Монтедземоло был настроен не так благодушно. Его цитировали газеты: «Я ужасно разочарован тем, какое шасси сделал Барнард. Я ожидал от него большего!»

Напряжение нарастало. Квалификация в Буэнос-Айресе лишний раз подтвердила это. Шумахер буквально на себе вытащил машину в первый ряд стартового поля, где его поджидал Дэймон Хилл. «Прежде всего, — сказал Михаэль, — мы должны поработать в аэродинамическом тоннеле, поискать, где мы можем прибавить».

Он неплохо стартовал, повис на крыле у Хилла, а третьим шел Алези. Михаэль начал нажимать на Хилла, вынуждая его раз за разом улучшать время круга, но порядок в группе лидеров не изменился до пит-стопов. Причем, прежде чем отправиться в боксы. Шумахер выдал один из своих фирменных кругов, чтобы не позволить Алези выйти вперед.

После аварий Педро Диница (Ligier) и Луки Бадоера (Forti) на трассу вышел сейфти-кар. Затем, когда был дан рестарт, Хилл сразу пошел в отрыв, наскочил на обломки, оставшиеся после аварии, и отправил один из них в сторону Шумахера. «Я видел, как летит что-то черное, и инстинктивно пригнулся, опасаясь, что оно попадет мне в лицо». Алези видел, как обломок ударил в заднее крыло машины Шумахера, и вышел на связь со своей командой, чтобы предупредить о случившемся Ferrari, но связь работала неустойчиво.

«Вскоре после этого, — сказал потом Михаэль, — машина начала выходить из-под контроля, и я понял: что-то неладно». Заднее крыло лопнуло и ему пришлось сойти.

Тучи сгущались над головой Барнарда, который назвал критические высказывания Монтедземоло в свой адрес «разрушительными» и «ненужными». Кроме того, он сказал, что «по горло сыт пантомимой» в Ferrari. Возвращаясь позднее к тем временам, Барнард сказал: «Да, это так, это правда. Ferrari, избавляясь от людей, прибегает к таким вещам, что вы себе даже представить не можете. В итальянской газете или журнале появляется статья — в принципе ничего конкретного, просто кто-то что-то напишет, и все это проглатывают. Они ведут себя как оперные певцы, а сцена — даже не база команды, а вся страна. Вся страна становится сценой благодаря газетам и журналам».

Кстати, Ferrari признала, что высказывания ди Монтедземоло были переданы некорректно и не соответствовали тому, что он сказал на самом деле. «Я ожидал большего от F310, — так выглядит оригинальный текст, — но началом сезона вполне удовлетворен. Мы непосредственно позади Williams. Наша задача на 1996 год — одержать на одну победу больше, чем в 1995-м. В Формуле 1 невозможно побеждать все время».

Монтедземоло появился на публике на Нюрбургринге, где проходил Гран-при Европы, и выразил поддержку Барнарду: «Хотел бы однозначно подчеркнуть, что это я пригласил Барнарда в Ferrari». Он говорил о том, что все придет в норму и что он «рад видеть Барнарда в рядах Ferrari, а не ее соперников».

Барнард пересмотрел конструкцию машины. «К сожалению, в какой-то момент мы допустили ошибку в ее аэродинамике. Я снова и снова просил наших аэродинамистов проверить все заново. Когда мы выпустили машину на трассу и сравнили полученные результаты с тем, что видели в аэродинамической трубе, корреляция была неплохая, но на трассе некоторые элементы шасси работают иначе, условия не соответствуют идеальным и так далее. Уверен, проблема в динамическом граунд-эффекте, полученном нами на трассе, которого мы не фиксировали в тоннеле.

В принципе, аэродинамика машины заметно отличается от того, что мы наблюдаем в тоннеле. Нам казалось, что мы сделали качественный скачок по сравнению с машиной 1995 года, но на трассе F310 повела себя иначе. Известно, что геометрия подвески и все остальное, что с этим связано, остались практически неизменными. Ну, допустим, у нас новый двигатель, развесовка немного изменилась, но мы четко видим, что истинная проблема в аэродинамике. Мы кое-что изменили в машине после первых гонок, и это принесло некоторое улучшение. Но честно говоря, я не могу с уверенностью сказать, насколько хорошо или плохо было то, что я сделал, но все, что было в моих силах, я сделал.

Думаю, отчасти поэтому Шумахер решил собрать вокруг себя своих людей. Тодту не нужен был исследовательский центр в Англии. Он не скрывал этого и прямо сказал об этом мне. Таково было его мнение, и я прекрасно его понимал. Я не испытывал особых проблем, но знал, что последует дальше. Вместе с тем приходилось постоянно возиться с машиной, хотя, если оценить результаты, дела у нас обстояли не так уж плохо.

Учитывая манеру, в которой Шумахер предпочитал вести машину, не оставалось иного варианта, кроме как проектировать шасси специально под него: баланс, аэродинамика (об истории появления семискоростной коробки я уже говорил), буквально все. Что бы ты ни задумал, результат нужно было полностью подстраивать под Шумахера. Это терпимо, пока Шумахер гоняется у вас. А что, если вы его потеряете?..»

Оценивая ситуацию, Степни по-своему дополняет то, что сказал Барнард, невольно подтверждая его точку зрения. Шумахер, по словам Степни, предпочитал «тащить машину на себе». «Если гонщик на такое способен, если он может собрать вокруг себя команду и заставить ее поверить в себя, это начинает работать. В тот момент мы в Ferrari были не очень-то готовы к его появлению. Но мы никогда и не смогли бы подготовиться к его приходу, пока он действительно не пришел к нам на помощь».

И дополнение: «Он умел увлекать за собой. Правда, не так, как Сенна. Айртон в этом деле был куда круче. Вспомните хотя бы, как он обращался с Honda. Он умел значительно лучше чем Михаэль, подстегивать людей. Я говорю о своих ощущениях! (Уточню: Степни сказал это в конце 90-х; в нынешнем десятилетии это, видимо, уже не так.)

Проблема в том, что даже если к вам пришел лучший гонщик мира, ему все равно нужна лучшая в мире машина. С этим следует быть осторожным — вспомните McLaren! Там построили команду вокруг Сены, а он ушел — и им пришлось потратить пять лет, чтобы перестроиться. Так может получиться с любым ведущим гонщиком. Ты складываешь все яйца в одну корзину, а она переворачивается…»

На Нюрбургринге Михаэль «притащил» машину на третье место в квалификации, отметив, что она ведет себя лучше, чем в Аргентине. Поскольку в сезоне доминировали гонщики Williams, Хилл и Вильнёв, они и заняли места в первом ряду. Но Михаэль был твердо настроен доказать, что стоит своих 25 миллионов в год.

Вильнёв стартовал мощно, Шумахер шел четвертым, Хилл позади него. На 6-м круге Хилл обошел Михаэля в конце главной прямой — Шумахер не оказал ему сопротивления. Сзади накатывал Хаккинен (McLaren), и перед Михаэлем возникла дилемма: как удержать позади Мику и при этом отыграться в сражении с Дэймоном. Был момент, когда ему едва это не удалось: Хилл атаковал Баррикело в борьбе за третье место. Серия пит-стопов разбила порядки в группе лидеров, и Михаэлю по возвращении на трассу пришлось выяснять отношения с Култардом (McLaren). Ему удалось удержать шотландца за спиной к огромному восторгу толпы, собравшейся на трибунах Нюрбургринга. Михаэль шел третьим, затем, когда Хаккинен ушел на пит-стоп, стал вторым вслед за Вильнёвом. Это произошло на 27-м круге из 67. Вильнёв имел отрыв в 8.7 секунды, но Михаэль прошел круг с лучшим результатом. Он явно взвинтил темп.

                           Шумахер              Вильнев                    Отыгрыш

27-й круг           1:27.97                  1:46.73                      (сразу после пит-стопа)

28-й круг           1:21.98                  1:23.40                      +1.41

29-й круг           1:21.82                  1:23.13                      +1.30

30-й круг           1:22.01                  1:24.23                      +2.21

К 37-му кругу он плотно висел у Вильнёва на крыле, и все должно было решиться на пит-стопе.

Михаэль простоял 8.5 секунды и, вернувшись в гонку, собирался быстро пройти пару кругов, но на пути у него оказался Култард. Прорыв не удался — за спиной у шотландца Михаэль терял драгоценные секунды.

Затем на пит-стоп уехал Вильнёв, и когда он тронулся со своей «ямы», Шумахер, словно ветер, несся по главной прямой. Он был близок к достижению своей тактической цели, но немного ему все же не хватило. Вильнёв удержал лидерство до самого финиша, несмотря на яростные атаки Шумахера и помехи в виде круговых. Но можете не сомневаться, только Шумахеру в этот день было по силам закончить гонку вторым с отставанием от Жака в 0.76 секунды.

«Я все время вспоминал о предыдущем сезоне», — комментировал гонку Шумахер, сопровождая свои слова одной из характерных для него гримас. Михаэль имел в виду эпизод, когда он провел дерзкий, невероятный обгон Алези на последних кругах в 1995-м. «То же самое могло произойти и в этом году (улыбка), я мог обойти Жака точно так же, но он блестяще, безошибочно провел гонку, просто не дав мне шанса провести обгон. В скорости с ним соперничать было невозможно, но мы с ним неплохо погоняли, поборолись, и я очень рад тому, что финишировал. В середине гонки был тревожный момент, когда сзади донесся какой-то звук, и я подумал: это конец! Но все же дотянул до финиша. Думаю, мы показали, что шаг за шагом начинаем подтягиваться. Результаты квалификации меня по-настоящему удивили, но подождите еще немного, и мы вернемся на победную тропу. Так и будет, уверен в этом!»

На очереди была Имола. Гран-при Сан-Марино, первая «домашняя» гонка, первый шанс добиться единения с тиффози и командой. В пятницу он был лучшим, опередив ближайшего из соперников на 1.2 секунды. В субботу в решающей попытке Михаэль выдал потрясающий круг — 1:26.89 (следующий результат у Хилла. 1:27.10), а на следующем круге на его Ferrari развалилась задняя подвеска, и Шумахер вылетел в гравий. Он совершил круг почета на автомобиле с открытым верхом, живо приветствуя публику. «Было такое ощущение, будто я выиграл гонку! Но это — Италия!»

Старт у него получился невнятный. На разгоне к «Тамбурелло» Алези зацепил колесами обочину, и Шумахер удержал позицию. Но Жан, бросая свой Benetton от одного края трассы к другому, продолжал атаки, пытаясь пройти его по внешней бровке. Вот что может сотворить истинная страсть, вот что тиффози обожали в Алези, вот что объединяло их сердца. Шумахер заблокировал прорыв Алези, с дымком тормознув в «Тамбурелло». Положение в гонке: Култард, Хилл, Шумахер.

На втором круге на подходе к «Тамбурелло» Хилл занял правую бровку (поворачивать надо было влево), а Шумахер остался на внутренней траектории. Хилл дернул руль, тут же понял, что не пройдет, и увернулся от контакта. Шумахер удержал позицию, бросился в погоню за Култардом, начал его настигать, и тут Дэвид ушел на пит-стоп. Шумахер впервые стал лидером гонки за рулем Ferrari.

Показав 1:29.51 — лучшее к тому моменту время круга, Михаэль отправился на дозаправку. Пит-стоп занял 9.5 секунды, достаточно, чтобы удержать позади Култарда, но Хилл, подхвативший лидерство из рук Шумахера, не спешил на пит-стоп. Наоборот, он взвинтил темп, улучшив время круга, и довел отрыв до 20 секунд. Отыграть это было невозможно.

На последнем круге на Ferrari, заблокировав колесо, лопнул правый передний тормозной диск. Не обращая на это внимания, Михаэль, дымя резиной, погнал машину дальше. Тиффози это оценили. Когда он останавливал машину на траве слева от трассы после главной прямой, болельщики рекой хлынули на трассу, и этот поток захлестнул Шумахера.

«Что произошло? Хороший вопрос! Я не знаю. Что-то сломалось в переднем колесе, подшипник или диск. Это было сразу после «Аква Минерале» на подходе к шикане, и мне пришлось заканчивать круг на трех колесах. Я думал, у меня впереди еще один круг (гримаса), и был ужасно счастлив и рад (усмешка), что гонка закончилась, когда я пересек линию финиша».

Но Барнард облегчения не почувствовал. «Проблема была вот в чем. С одной стороны, эти люди (Ferrari) собрали нас вместе, полагая: «Ах, какая комбинация, мы свели вместе Шумахера и Барнарда, чтобы они работали вместе, словно отец и сын». Что-то в этом роде. Все было бы замечательно, если бы не несколько «но». Во-первых, это было не совсем то, на что я рассчитывал, возвращаясь в Ferrari. Во-вторых, боюсь, мы не очень-то понимали друг друга. Как-то не складывалось. Тут уж либо — либо. Либо срабатывает, либо нет.

Необходимость постоянно скрывать свои чувства была мне очень неприятна. Если мне кто-то по душе, они это видят, знают, и никаких проблем нет. Если с кем-то не удается сойтись, они это, полагаю, тоже видят и знают. В общем, тут сошлись два противоречия: мне не хотелось работать там, и я никак не мог найти общий язык с Михаэлем. Не сказал бы, что речь шла о разладе. Думаю, он был удивлен тем, что я не езжу на все тесты, все гонки, тем, что не трачу все свое время на него одного. Но полагаю, когда он понял это, то немедленно привел в действие пружины, которые должны были помочь собрать тех, кто мог бы работать, как он хотел. Росс Браун и так далее. Только они могли так работать с Михаэлем, никто другой, а Эдди (Ирвайн) должен был заботиться о том, чтобы запасная машина была все время прогрета и готова к бою».

Шумахер завоевал поул в Монако, образцово пройдя круг и опередив Хилла на полсекунды. Михаэль заявил, что, учитывая состояние трассы, он должен был прибавить и потому постарался «настроиться на этот раз получше». Гонку на мокрой после дождя трассе повел Хилл. Шумахер преследовал его, казалось, выдерживая разумную дистанцию. Он выполнил разворот в шпильке «Левс», начал спуск к «Портье», наехав правыми колесами на бело-красный бордюр. В тот же момент Ferrari вырвался из-под его контроля и полетел на противоположную сторону по направлению к стальному отбойнику. Его начало разворачивать. В отчаянной попытке спасти положение. Михаэль заработал рулем: в право-вправо-вправо, — пытаясь избежать удара, но увернуться от рельса не удалось. «Я допустил ошибку на старте и еще раз ошибся здесь. Мне очень неудобно перед командой, и я ужасно зол на себя».

В Испании он квалифицировался третьим позади (кого же еще!) Хилла и Вильнёва. По странной иронии судьбы эта гонка проходила под таким ливнем, что монакский дождь мог показаться легкой моросью. Старт сложился настолько неудачно, что Михаэль нашел для описания одно слово: «Кошмар!» Далее неприятности развивались по цепочке. «Я отпустил педаль сцепления — и ничего не произошло. Я едва не заглох, попробовал еще раз. По какой-то причине сцепление работало лишь в крайних положениях — включено/выключено. Слава богу, никто в меня не въехал, а уж сколько мест я на этом проиграл, и не припомню. Кажется, даже Диниц (стартовавший в семи рядах позади) успел проскочить мимо. Зато теперь я знаю, каково стартовать по дождю в хвосте пелетона! Не видно вообще ничего! Я очень опасался, как бы не въехать в кого-нибудь».

Ключевое слово в этом комментарии «кажется». Попробуйте представить себя стоящим под водопадом — пусть и в защитных очках. Когда в таких условиях с места срывается два десятка машин, разглядеть никто ничего не может, исключая, разве что, лидера. И вот в таких условиях на первом круге Михаэль Шумахер обошел трех, а то и четырех соперников. В этот день он давал свой очередной мастер-класс. На второй круг он уходил шестым, в 6.25 секунды позади лидера, Вильнёва.

                           Шумахер              Вильнев                    Отыгрыш

1-й круг             2:00.51                  1:54.25                      +6.25

 Ирвайн исчез с трассы после одного круга и больше уже не объявился, завязнув в мокрой траве. Шумахер стал пятым.

                           Шумахер              Вильнев                    Отыгрыш

2-й круг             1:53.89                  1:52.87                      +1.12

3-й круг             1:53.40                  1:52.18                      +1.20

 Хилл соскользнул с трассы на четвертом круге и долго выруливал обратно, потихоньку дрейфуя по траве, не слишком быстро, не слишком медленно. Пока он выкарабкивался, мимо проскочили Бергер и Шумахер.

Михаэль поднялся на четвертое место. Отставание от лидера достигло 8.47 секунды. Иначе и быть не могло, когда лидер имеет перед собой чистую трассу, а ты прорываешься сквозь струи воды.

                           Шумахер              Вильнев                    Отыгрыш

4-й круг             1:52.41                  1:52.26                      +0.12

Шумахер показал лучшее время круга, чисто прошел Бергера и перебрался на третье место.

                           Шумахер              Вильнев                    Отыгрыш

5-й круг             1:50.569                1:52.59                      -2.07

Не останавливаясь, он достал Алези, который сражался с Вильнёвом, и попытался нажать на обоих. В тумане из брызг Шумахер вел охоту на Алези, который был известен умением быстро и отважно ездить по мокрой трассе. Алези, в свою очередь, тоже был занят — он охотился на Вильнева.

                           Шумахер              Вильнев                    Отыгрыш

6-й круг             1:49.04                  1:52.79                      -3.71

7-й круг             1:51.14                  1:52.35                      -1.21

8-й круг             1:51.46                  1:51.07                      +0.39

Шумахер бил из всех стволов, уворачивался от ответных выстрелов и атаковал вновь, танцуя вокруг Алези. Они по-разному проходили повороты. В одном из них Михаэль до предела затянул торможение, вынудив Жана придержать коней, и вышел на второе место. Он тут же настиг Вильнёва, насел на него, повторяя тот же танец, что и с Алези. На девятом круге Михаэль уступал лидеру 0.45 секунды, практически ничто! Тремя кругами позже он сделал с Жаком то же, что до этого сделал с Алези. Теперь он шел первым!

Михаэль тут же улучшил время круга и ушел от Вильнёва, который позднее рассказывал, что его соперник быстрее проходил практически все повороты. Теперь Шумахер в ураганном темпе отрывался от канадца.

Впереди было еще 50 с лишним кругов. Это уже не имело значения — Михаэль вел свою гонку, Алези проиграл ему на финише 45 секунд — они участвовали в разных гонках! Как и еще четверо, сумевших пересечь линию финиша, и еще 14, кому сделать это не удалось. После этого этапа Михаэль Шумахер сравнялся по числу очков (по 26) с Жаком Вильнёвом. Впереди был только Хилл (43 очка).